07.10.2020 10:15

О некоторых негативных последствиях упрощенного толкования вопроса о соотношении правового и морального регулирования

О некоторых негативных последствиях упрощенного толкования вопроса о соотношении правового и морального регулирования

Проблема о соотношении права и морали многоаспектна, и цель работы - раскрыть лишь определённые аспекты данной темы: развеять мифы о возможности принятия упрощённого решения в вопросе о соотношении права и морали, о так называемой "банальности" данной темы, не заслуживающей внимания современных авторов.

Вопрос о соотношении данных понятий действительно не нов, на этот счёт существует огромное количество точек зрения, от классических трудов видных мыслителей до мнений наших с вами современников. Несмотря на это, данная тема актуальна и сегодня, ведь право и мораль, в том числе, могут являться средствами достижения важнейших практических целей; эффективными, авторитетными инструментами построения в современной России по- настоящему демократического, правового, социально ориентированного государства. А Россия сегодня нуждается в этом, ведь она находится в очень сложном положении: на протяжении ХХ века дважды - в 1917 г. и в начале 90-х гг. - в нашей стране произошли "цивилизационный надломы", что выразилось, в том числе, и в тотальном отказе от базовых ценностей предшествующего периода. Одно из следствий этого - путаница в нормативной сфере, преодоление которой требует длительного времени, серьёзных размышлений к выработке у каждого человека осознанной модели личного поведения в нормативно урегулированном социальном пространстве.

Рассуждая о соотношении права и морали, мы можем выделить две наиболее утрированные позиции: мораль однозначно выше права; право однозначно выше морали. Попробуем разобраться, каким образом возможны негативные последствия данных толкований.

Первая фундаментальная проблема заключается в том, что существует довольно распространённое представление о морали как о гибком и нежном регуляторе. Это общепринятое мнение объясняется обычно тем, что мораль основана на большей свободе действий, она не подкреплена императивами, связанными с чётко установленными процедурами и санкциями. Но С. С. Алексеев в этом отношении делает замечание, крайне справедливое на наш взгляд: «суровые и жёсткие черты права во многом коренятся ни в чем ином, как в морали... эти требования и императивы, когда они... получают карательное подкрепление от власти, которая использует - нередко по вольному усмотрению, по максимуму - свои карательные, принудительно-властные прерогативы, облекая собственные веления в юридическую форму» [1: с. 58-59]. И в этом смысле мы плавно переходим к мифу номер один: возможности гипертрофии морали в ущерб праву.

Так возможно ли использование права как полноценного инструмента морали? То есть, можем ли мы, как государство, закрепить с помощью правовых механизмов уже существующие идеи морали, её высокие принципы? Например, Милосердие, Добро? Разве это не была бы прекрасная возможность приблизить граждан к общечеловеческим идеалам? И этого всего мы могли бы достичь с помощью права, то есть инструмента, которым мы уже обладаем.

К сожалению, мы не первые, кому пришла в голову подобная идея. К счастью, у нас есть и исторические примеры. Одной из характерных черт подобной правовой этики, отмечает С.С. Алексеев, состоит в том, «что она смыкается с юридическим этатизмом, приданием всеобъемлющего значения в жизни людей государственным началам и в конечной итоге открывает путь к государственной тирании» [1: с. 63].

В первую очередь, стоит вспомнить о Католической церкви в период Средневековья, когда требования Добра внедрялись в общественную жизнь насильственно; бесчеловечные действия (сжигание на костре, кровопролитные войны, заточение в крепостях) проводились ради того, чтобы привить людям веру в религию. Фактически под видом огосударствления религиозной морали в сознание и поведение людей «вбивались» постулаты моноидеологии.

Но это, к сожалению, не единственный пример. В. М. Рыбаков в одной из своих работ напоминает нам историю о воине из княжества Лу, который трижды убегал с поля битвы, но был прощён моралистом Конфуцием, так как сей храбрец у родителей единственный сын и в случае его гибели о стариках некому было заботиться. И второй пример, история о жителе княжества Чу, который сообщил властям о преступлении отца, но был за это казнен как неуважение к родителю [2: с. 167].

Ещё одна проблема, с которой можно столкнуться в данном аспекте - архаичность морали. Последняя формируется гораздо дольше права, в связи с чем опасность данного интерпретирования возрастает, ведь «наряду с общепринятой и передовой моралью существует и порой сохраняет крепкие позиции мораль отсталая, архаичная, фиксирующие порядки, отвергнутые историей и прогрессом» [1: с. 60]. Общеизвестно, что в 1861 г. в Российской Империи, после отмены крепостного права, крестьяне вовсе не желали уходить от помещиков, а равно брать на себя ответственность за свою жизнь, хоть им и даровали свободу.

Вторая фундаментальная проблема - это «увеличение объемов информационных потоков. В результате размываются границы традиционных представлений о человеческих моральных требованиях, нравственных ценностей» [3: с. 191], что, конечно, невероятно опасно при возможности гипертрофии морали в ущерб права.

Предлагаю перейти к мифу номер два: возможности гипертрофии права в ущерб морали. А. А. Тер-Акопов отметил, что игнорирование морали в сфере права, особенно управленческой, негативно сказывается и на последнем средстве: потеряв моральную основу, право уступает дорогу силе [4]. Приведённые ранее примеры о представителях княжеств Лу и Чу показательны ещё и мнением на их счет Хань Фэй-цзы (ведущего идеолога древнекитайских легистов). Он считал, что данные примеры доказывают неприемлемость морали. Его последователь Цинь Ши-хуанди обладал именно таким мировоззрением, но он, помимо мыслей, обладал титулом императора древнекитайской империи Ци, а значит, и реальной возможностью приведения идей в исполнение. Он сделал легизм государственной идеологией, объединил государство, которое стало одним из сильнейших. Но оно распалось, так как солдаты не получали наград, но боялись суровых наказаний.

Конечно, есть и более близкие нам примеры верховенства права над моралью. Приказы Петра I сбривать бороды и употреблять в пищу неведомый до того картофель - разумеется, хоть император и не отрицал мораль, как в первом случае, но все же навязывал чужие нормы поведения.

То есть в данном случае у государства появляется реальная возможность «мастерить» мораль, ломая прежние устои, или создавать идеологию. Все это является примером вмешательства государства в естественные права гражданина. Кроме того, конечно, мы имеем полное право привести в пример советский период из истории Российского государства. С. С. Алексеев отмечает, что «сама идеология «социалистического права» в немалой степени опиралась на этические критерии «морали трудового народа», «коммунистической нравственности» [1: с. 63].

Как дополнительная проблема и опасное последствие данного интерпретирования вопроса вполне может являться зарождение правового нигилизма, ведь «падение морального содержания права создает видимость чисто правовых средств» [3]. Среди причин его возникновения ученые выделяют кризис ценностного отношения к действительности, проблему доверия населения к закону и суду, вопросы правового воспитания и образования, то есть то, что прямо проистекает из игнорирования правом морали.
Не претендуя на всеобъемлющий охват проблемы, позволю себе сформулировать некоторые выводы:
1). И право, и мораль - равноправные участники процесса социального регулирования. Ставить вопрос о том, какой из них занимает более высокое положение по отношению к другому, все равно, что задавать любимому ребенку, живущему в полной семье, вопрос: «Кто для тебя более важен - мама или папа?».
2). В случаях, когда вопрос о соотношении права и морали трактуется вольно, упрощённо, правовые и моральные средства нормативного регулирования смешиваются, подменяют друг друга. Имеет место простая имитация их эффективного воздействия на общество, которая порождает и правовой, и моральный нигилизм, социальную апатию, глубокое разочарование людей в возможности достижения социально значимых для них целей законными, моральными средствами.
3). Гипертрофия роли морального начала в ущерб праву (объясняемая специфическими особенностями российского менталитета, национального характера и т.д.) приводит к размыванию четких социальных ориентиров: ведь нормы морали абстрактны по содержанию и не дают конкретных поведенческих указаний. Вот почему в случаях, когда моральные нормы выступают в роли фундамента для прямых нормативных рекомендаций, они обязательно должны быть уточнены, конкретизированы в содержании норм позитивного права.
4). Наоборот, гипертрофия роли права в ущерб морали может привести к избыточной заорганизованности, тотальной зарегламентированности поведения индивида в социальном пространстве внешними факторами. Это резко сужает пространство личной свободы индивида.

Список литературы
1. Алексеев С. С. Теория права. М. 1994.
2. В. Рыбаков Мораль и право: день чудесный. // Звезда. - 1997 (4). - С. 165-177.
3. Карабаева К. Д. Право и мораль как формы общественного сознания в современном аспекте // Вестник Оренбургского Государственного Университета - 2014. - №7 (168). - С. 191-195.
4. Тер-Акопов А. А. Христианство. Государство. Право: к 2000-летию христианства. 2000 г.

Аннотация. В статье анализируется возможность упрощённого толкования вопроса о соотношении правового и морального регулирования. Автор на исторических примерах доказывает вероятность негативных последствий подобного понимания проблемы.
Ключевые слова: право, мораль, регуляторы поведения, соотношение права и морали, правовой нигилизм, тоталитаризм.

Е. П. Копалева

О некоторых негативных последствиях упрощенного толкования вопроса о соотношении правового и морального регулирования

Опубликовано 07.10.2020 10:15 | Просмотров: 351 | Блог » RSS