Образ национального героя в изобразительном искусстве Монголии ХХ - XXI вв. Часть 3

Образ героя-воина, укоренившийся в сознании монгольского народа, к концу ХХ в. стал терять актуальность - политическая подоплека утратила свою силу уже давно, а исторически события 1920-х гг. ушли в прошлое, став достоянием учебников. С культурной точки зрения образ Сухэ- Батор к этому времени был истерзан бесчисленными примерами эксплуатации. Политические события 1990-х годов [5, с. 341-384], очередная смена государственного режима окончательно предали забвению Сухэ-Батора как национального героя. Его образ неизбежно был связан в сознании людей с социалистической эпохой, которую многие старались забыть. Для поддержки новой национальной идеи требовался уже другой национальный герой, мало связанный с социалистическим прошлым, но при этом достаточно авторитетный - такой герой, образ которого был велик и для самих монголов и для всего мира. Конечно, лучшей исторической фигуры для этой роли, кроме великого воина степи Чингисхана, на рубеже XII - XIII вв. правившего половиной мира, не найти.

Его образ, с одной стороны, возрождал в памяти великое прошлое Монголии, тем самым возвышая её в глазах самого монгольского народа, а с другой - напоминал монголам о его незаслуженном забвении в годы существования МНР, тем самым ставил под сомнение легитимность советской власти. Свойственное многим бывшим социалистическим странам неприязненное отношение к Советскому Союзу и его идеалам, выплеснулось обращением к досоциалистической истории и ее героям. И вновь возникла ситуация, при которой национальный герой стал политическим инструментом - безусловно, в общемировых масштабах Чингисхан был фигурой более крупной, чем Сухэ-Батор, а значит и как национальный герой новой страны он был более «достойным». Тем более что на протяжении всего ХХ в. личность Чингисхана и ее историческое значение намеренно окрашивались негативными оттенками - по сути, его незаслуженно если не забыли, то, по крайней мере, очернили. Нельзя не согласиться, что такое отношение к Чингисхану во времена МНР было вызвано дружественными отношениями с СССР. Фактически как историческая личность, Чингисхан был сыном своего времени, а его завоевательные походы для самих монголов имели и позитивные последствия. Именно потому, что для монгольского народа Чингисхан никогда не был однозначно негативным историческим лицом, даже во времена советской власти, в 1962 году прошли празднования 800-летия со дня рождения Чингисхана и был установлен памятник в Хэнтэйском аймаке.

Восстановление имени Чингисхана и признание его национальным героем Монголии было закономерно после распада МНР и вслед за историей Сухэ-Батора, в культуре Чингисхан приобретает всё большее значение. Новые банкноты монгольских тугриков (от 500 до 20000) наполняются изображениями Чингисхана, печатаются почтовые марки с его портретами, снимаются монгольские фильмы о великом правителе [5, с. 367-371].

В изобразительном искусстве образ Чингисхана используется двумя, во многом непохожими и даже контрастными, направлениями - искусством, поддерживаемым государством и свободным. Для первого направления характерна монументальность и помпезность, порой перерастающая в гротеск и гипертрофированность форм. В основной своей массе это скульптурные произведения, имеющие целью показать значимость героя для народа, его культуры и истории. Однако, подчас такие произведения не только не достигают своей цели, но и становятся непонятны в своей эстетической концепции. Так, конная статуя Чингисхана в Цонжин-Болдоге (Д. Эрдэнэбилэг, 2008), достигающая высоты 50 метров, имеет скорее гигантский, нежели монументальный вид. В условиях монгольских степей подобное пространственное решение сложно назвать оправданным, тем более, что использованный для облицовки статуи материал (нержавеющая сталь) не характерен для статуарной пластики. Иное можно сказать о конной статуе Чингисхана, установленной в аэропорту Улан-Батора в 2005 году (Ж. Энхжаргал). С одной стороны, сходное композиционное решение - изображение Чингисхана в костюме средневекового монгольского воина, говорит об общности идеи передачи образа военачальника Золотого века Монгольской империи, а с другой - показывает разницу между двумя этими монументами. Менее массивная статуя работы Ж. Энхжаргала, выполненная на скромном, облицованном нейтрального цвета плитой постаменте, производит впечатление истинного величия, в ней чувствуется не столько сама статуя, сколько изображенный в ней герой-Чингисхан.

Т. Чиняева
Продолжение следует