Лирический герой поэмы «Облако в штанах» В. Маяковского как система номинаций. Часть 2

Рефлексируя свое двойничество, оформленное определенно-личным местоимением «я» и неопределенно-личным «кто-то», герой заявляет: «И чувствую - / «я» / для меня мало. / Кто-то из меня вырывается упрямо». Позже в 4 главе герой вновь вернется к Марии, отрекаясь от миссии стать «голосом улицы», он будет умолять ее: «Пусти, Мария! Я не могу на улицах». Признание, обращенное к любимой, вслед за молением о ее теле, подтверждает поэтическое, духовное выгорание: «…а я человек, Мария, / простой…весь из мяса, человек весь». Здесь отсутствуют номинации поэт, душа, сердце. Лирический герой именует себя человеком «из мяса», который мучим физиологической страстью.

Герой оказывается не способен определить себя самого, номинации его противоречат одна другой: от «сверхчеловека» и «нового голгофника» до «собаки». Во 2 главе, определяя себя «кригогубым Заратустрой», герой проводит четкую грань между поэтом-сверхчеловеком и обычными людьми, но эта же номинация и обозначает «конфликт» с Богом. Заратустра – пророк и основатель новой религии, в уста которого Ницше вложил идеи о сверхчеловеке и отказ от христианства:: «Ваш Бог умер». Общий по духу и идее поэтический бунт Маяковского против христианства не есть следование Маяковского за немецким поэтом-философом, но есть тотальный бунт против вся и всех, включая Ницше. В 3 главе герой номинирует себя «новым голгофником» и «тринадцатым апостолом». Однако при этом он остается самодостаточным и не нуждается в Божественном Авторитете. Это «Иисус Христос нюхает» его, лирического героя, «души незабудки», чем ставит под сомнение вопрос: ему нужен Бог или Бог должен признать его, поэта, исключительность.

В 4 главе образ «сверхчеловека» неожиданно сменяет зоологический образ «собаки». Подобная номинация указывает на жизненную неустроенность, отсутствие знаний и ориентиров. Лирический герой вспоминает о Боге-Отце. Оказавшись не нужным ни возлюбленной, ни народу, поэт обращается к Богу и тут же обнаруживает свое богоборчество. Возвращение Блудного сына не состоялось, поскольку поэт не стремиться приобщиться к Божественной мудрости, а напротив – пытается диктовать свое «я» и свое «хочу» Создателю. Герой заранее уверен, что ни купидоны, ни апостолы, ни сам Господь не знают ответов на его вопросы. Возникает главный из всех бунтов – бунт против Отца, которого лирический герой умаляет до «крохотного божика».

Герой меняет номинации одну за одной: от шута – к сверхчеловеку, являющему собой энергию нового космоса, мнящего заменить «старое солнце», которое вставлено «моноклем» в его глаз: «Невероятно себя нарядив, пойду по земле, / чтоб нравился и жегся, / а впереди / на цепочке Наполеона поведу, как мопса». Возвратный глагол «жегся» говорит о том, что сожжены будут не только «уличные тыщи», но и может сгореть сам герой. Неустроенный и обозленный на весь мир он предлагает не любовь, а ненависть, не мир, а кровавую революцию: «Выньте, гулящие, руки из брюк - / берите камень, / нож или бомбу». В. Альфонсов отмечал: «…внутреннюю мировоззренческую тенденцию “Облака”…составляет страстное, за себя и за всех, за саму жизнь, стремление воплотиться, осуществиться, быть – быть в максимальном объеме и содержании, в разных планах – социальном, лирическом, эстетическом» [2; 88].

Центральная в поэме метафора-самономинация «пожар сердца», развернутый анализ которой дан в исследовании И. А. Спиридоновой и О. Г. Абрамовой [5], уже в 1 главе перерастает в образ горящей «церковки сердца». Выжженный любовным пожаром, обессиленный поэт смотрит на пепелище и отчаянно кричит, обращаясь в столетия, в неопределенное будущее, значит – в никуда. Переменность и категоричность, проживание каждого своего настроения, чувств и идей характерна для пограничного возраста между детством и взрослостью. Лирический герой Маяковского, подобно Аркадию Долгорукому – герою романа «Подросток» Ф. М. Достоевского, находится в разорванном состоянии. Система номинаций центробежна, они эклектичны, отрицают одна другую. Герой трагически обнажен: он так и не нашел, не дал сакрального слова, обладающего космогонической энергией. На все претензии, оскорбления, угрозы и вызовы небо отвечает молчанием. Последний зоологический портрет-пейзаж «спящей вселенной» показывает неосуществленность и неосуществимость космогонических претензий героя – поэта-футуриста, героя и автора. Самономинации, которых в поэме более восьмидесяти и которые в начале произведения оформлены солярно-огненной символикой, по ходу сюжет имеют энтропийную динамику.

Список литературы
1. Маяковский В. В. Избранная лирика / В. В. Маяковский. – Москва: РИПОЛ КЛАССИК, 1998 – 571 с.
2. Альфонсов, В. Н.: Нам слово нужно для жизни. В поэтическом мире Маяковского. / В. Н. Альфонсов. – Ленинград: Советский писатель, 1984 – 247 с.
3. Лосев А. Ф. Бытие. Имя. Космос / А. Ф. Лосев. – Москва: Мысль, 1993. – 958 с.
4. Михайлов А. Мир Маяковского / А. Михайлов. – Москва: Современник, 1990. – 464 с.
5. Спиридонова, И. А., Абрамова, О. Г. Метафора «пожар сердца» в поэме В. Маяковского «Облако в штанах» // Вестник Череповецкого ГУ. 2012. № 3 (40). С. 88–91.

С.О. Кушнир